Жизнь есть путь, сплетенный в неразрывную связь всех воедино, где каждый творит на отдельном пути, чтобы вместе создать невыразимой красоты орнамент из множества путей.
Творение этого пути всегда непредсказуемо для человека. Сотканный из мыслей, чувств и поступков всего мира в целом, он не поддается рациональному анализу, и потому предстает нам в виде вечно ускользающей нити, путеводной звезды или как свет в конце туннеля.
Что же за это путь такой и почему он так манит нас, зовет за собой, словно хочет нам рассказать нечто, предназначенное только нам. Вместе с тем, стоит нам взглянуть в его глаза, нам остается замечать лишь отзвук, эхо его голоса, убегающий шум, стремящийся быть абсолютно свободным, но одновременно нуждающийся в любви, внимании и общении.
Разгадка его сути проста - все сложно, потому что путь не менее живой, чем мы. Он не объект, который можно присвоить, назвав «своим» или отринуть, оскорбив его словом «чужой».
Он живой, потому что рожден самой Жизнью.
Путь не бывает «своим» или «чужим». Он слишком велик для любых попыток сделаться чьим-то.
Заблуждение предполагать, что у человека или страны есть свой путь. Тогда стоило бы признать, что есть пути чужие, вражеские. Но в мире путей нет борьбы за правильный или неправильный путь. Это иллюзия, попытка очеловечивания сути пути.
Сам путь больше добра и зла, поскольку является воплощением самой Жизни. А любая жизнь не будет разрушать саму себя намеренно.
Но может человек...
Любое значение принадлежности оскорбляет путь, делает его пассивным, будто он есть всего лишь поводок, который тянет за собой человек, будто он лишь дорога, не «ведущая», а «ведомая».
Но как бы ни хотел человек полностью управлять своей жизнью, есть вещи, не поддающиеся контролю и не выполняющие приказы.
Путь можно назвать непослушным и непредсказуемым, сопротивляющимся и упрямым, но лишь тогда, когда чувствует, что его творческая сущность не реализуется, когда его гений невостребован, и используется не по назначению.
У каждого есть путь, но это не значит, что этот путь - собственность человека, которым он как рабом может распоряжаться.
Путь создан не для того, чтобы подчиняться, а для того, чтобы творить свою нить..вместе, наравне с другим, как со-творец жизни, обладающий немалым арсеналом мудрости, чтобы создавать невероятную, полную чудес и сказочных приключений жизнь.
Путь не присваивается, а призывается.
Путь не наш, он лишь предназначен для нас. Мы всего лишь путники, идущие по нему, влекомые тем, что неназываемо, тем, что ускользает и манит, что вызывает трепет и волнует нашу сотканную из противоречий душу.
Именно поэтому мудрец по жизни - не тот, кто учит свой путь, как надо творить ему свою нить, не тот, кто говорит, что идет по «своему» пути, а тот, кто учится мудрости у самого пути и знает, что нет путей лучше или хуже. Есть пути, предназначенные только нам.
Мудрец тот, кто знает секрет отношений - чем больше человек и путь знают друг друга, чем неразрывнее их связь и многограннее совместный жизненный опыт, тем мудрее человек. Но и путь тоже...
Идите по нему. Путь вас уже зовет.

«Отчужденный, но непокоренный», - коротко можно описать любого гения.
Непонятый обществом, он творит собственный мир до тех пор, пока однажды не преподнесет его обществу как дар.
Однако общество видит уже готовый продукт, не задумываясь о том, какие усилия были приложены его творцом ради создания собственного творения.
А усилия колоссальные...
Почувствовать само состояние творения нечто совершенно нового и непривычного поможет нам понимание слова «отчуждение».
В современном его значении оно сохранило лишь часть смысла, и он связан с понятием «чужой». Но это лишь одна грань, видимая обществу.
Отчуждение действительно странно для социума. И не имеет смысла.
Но только не для творца!
Творец не просто убегает от социума, а пытается вернуться к его началу, к точке отправления.
Префикс «от» именно это и означает: «назад, исход, возврат, начало движения».
Чтобы понять цели такого необычного путешествия, постараемся проследить этапы рождения в человеке творца.

***
Однажды увидев несовершенство мира социума, еще-не-творец, вооруживший знаниями и терпением, отправляется на поиски лекарства, способного излечить и исправить наделанные человечеством ошибки.
Шаг за шагом, стремясь найти развилку, которая определила путь, приведший мир к существующим несовершенствам, он не замечает, что погружаясь все глубже в пучины многовековой мысли, он все дальше отходит от привычных социальных норм. Ведь ему открывается сложный мир в его исторической перспективе.
И чем дальше, тем больше крепнет в нем понимание, что помимо мира социального есть еще один мир, в котором добро и зло еще не оформились, где все еще только зарождается...
В этом другом мире, подобно лаве, извергаются мысли гениев, и застывая, являют себя в социуме как формы жизни.
Превращаясь в орудия и средства достижения человеком своих целей, в мире социума они становятся лишь тенями идей, неживой копией первоначального замысла, умерщвленного желанием человека из мира социума все контролировать и систематизировать.
Для творца открывается панорама, в котором из мира изначальности вырастают социальные миры в разных обличьях. В самом же призрачном мире форм не существует. Лишь чистые идеи, смысл которых оживает при созерцании. Только так можно «потрогать» их бесценную красоту.
В тот момент, когда творец, наконец, понимает, что единственным способом явить идеи в мир социума - это их запечатлевать в творении. Обернувшись, чтобы рассказать обществу о своем открытии, он с удивлением обнаруживает, что мир социума, ради которого он отправился в такие неведомые дали, все меньше его понимает.
Невдомек обществу, что творец рискнул всем ради рождения блага этого самого социума.
Но и творцу невдомек, что рождение нового блага имеет свою цену.
И цена эта - отчуждение от социума.
Это цена входа в мир изначальности. Поскольку только там, в мире вечной незавершенности и чистоты, он способен найти ответ на мучавший его вопрос - что не так с этим явленным миром? Только так, полностью отрешивших от привычных форм, он может увидеть суть во всей ее чистоте и полноте.
Лишь смирившись с отчуждением от социальных норм, творцу открывается чудо - призрачный мир раскрывает свои объятия и теперь он может не только созерцать, но и творить идеи.
(Этимологически морфемы чужд/чуд связаны с «чудом»).
Отчуждение было для него испытанием.
Вот, наконец, он пришел к месту назначения, вернулся к истокам, туда, где берут начало чудеса, где не виден горизонт бесконечно рождаемых идей, где свобода не замутнена правилами, где высшим наслаждением является творение миров.
Новый мир, рождаемый в воображении творца, становится исходником чуда.
Беда в том, что видит его только он.
Позднее, он покинет мир изначальности, поскольку найдет искомый ответ. Вот только теперь ему предстоит новое испытание - вернуться в социум.
Однажды, создав этот мир чуда внутри себя, творец рискнет его великолепием, чтобы преподнести его как свой дар обществу. Зная наперед, что идеи, явленные в мир форм, все равно будут лишь блеклой копией того, что неописуемо, того, что невообразимо и того, что так сложно рассказать тому, кто не пережил того, что он - отчуждения, то есть возврата к истокам. Возврата к чуду.
Но мысль о том, чтобы подарить обществу то, что невозможно оживить в форме, но то, что позволит сохранить хотя бы частичку красоты жизни в содержании, будет искать выхода. Чтобы однажды воплотиться
И застыть..

Есть люди, которые видят мир фиксированно и неизменно. А есть те, кто видят его в движении, то есть владеют искусством замечать в нем пробелы и не-достатки, которые нужно заполнить.
Люди второго типа - это люди, способные создавать новую меру, норму, которой еще нет как таковой, но которая уже витает в воздухе.
Такие люди - реформаторы истории. Они открывают новые законы, создают идеологии, религии и учения.
Это люди, знающие, что мера - не то, к чему мы привыкли, а то, что находится в постоянном движении, перетекая из одной нормы в другую, из ушедшей эпохи в эпоху следующую.
Но что же это за такая мера, которая ненормальна для настоящего, но ощущается как мера будущего, которой еще нет, но уже присутствует, наличествует где-то в невидимом царстве других «мер».
Меру, о которой пойдет речь, - можно назвать философской мерой, то есть мировоззренческой.
Она как путеводная нить истории, незримый стержень, вокруг которого, как ветки на деревьях, появляются мимолетные для истории правила жизни, ценности и убеждения.
Уникальность философской меры в том, что она вечно незавершенна. Она как бы протягивается к бесконечности.
В отличие от социальной меры, так называемой временной петли истории, которая для современников представляется законченной и незыблемой, суть философской меры заключена в самом ее движении.
Она как канат над обрывом, - рождается из ничего, чтобы свершиться, но также внезапно умирает, то есть становится ненужной, устаревшей, когда достигла конца своего пути.
Философская мера всегда в поиске. Она словно твердит - не зацикливайся на определенной мере, будь всегда на острие ее поиска.
Быть вне меры и одновременно рождать ее каждый раз заново - это и есть секрет, которым обладают люди, меняющие нормы в истории.
Парадокс такой «сверхмеры» в том, что она всегда стремится к абсолюту, а значит, безмерности, при этом оставаясь мерой.
Но мера мере рознь)
Так, истина нуждается в мере разума. Ее сущность в том, чтобы быть взвешенной (умеренной), мужественной, благоразумной и мудрой.
Добро определяется мерой сердца - задача этой меры быть благородной, великодушной, милосердной и благодарной. И помогать в этом призваны теологические добродетели - надежда, вера и любовь.
Для красоты тоже есть своя мера - быть виртуозной, творчески свободной и ослепительной, поражающей и вдохновляющей.
Как видим, мера бывает разной, но от этого она не перестает быть мерой!
Новая мера (норма, закон) в истории всегда поражает как красота, облагораживает как добро и успокаивает как истина.
Если вы увидели три меры в одном - знайте, вы стали свидетелем рождения новой нормы

Есть только один способ попасть в историю - стать тканью, на которой творится сама вечность.
Наверно, каждый из нас задумывался о том, почему одни произведения становятся классикой мысли, а другие, став популярными в своем времени, так и не попадают в сокровищницу истории. Словно не проходят дресс-код на входе в вечность.
Вечность не дается каждому. Ее суть неподкупна и ее нельзя обмануть. Плетет свою нить истории, запоминает войны и счастливые моменты, боль и радость, смерть и рождение. Она - архивариус в библиотеке, кропотливо собирающая факты, героические истории и заботливо стирающая пыль с полок времен.
Она - высшая справедливость и одновременно любовь. Никогда не отдыхает, великодушно смотрит на страсти и испытания времен, но сохраняет здравый смысл.
Вечность - объективна. Не то, что учебники по истории.
Неважно, сколько времени потребуется, но она восстанавливает историческую справедливость, возвращает к жизни в памяти людей героев ушедших дней.
Она - все, что мы помним, даже если забыли.
Если попробовать описать то, что для нее важно, то это, конечно, добродетели любви, великодушия и справедливости.
Вечность подобна солнцу, чье великодушие состоит в том, чтобы дарить свет всем.
У великодушия есть несколько смыслов.
Аристотель называл великодушным того, кто способен считать себя достойным великих дел и действительно (!) быть этого достойным.
Спиноза писал о великодушии: «Созерцая себя самое и свою способность к действию - душа чувствует удовольствие».
Мамардашвили добавил еще один смысл: «Великая душа - душа, способная вместить в себя иное не дрогнув».
У стоиков же великодушие - способность быть выше хорошего и дурного.
Как и у солнца, великодушие вечности в том, чтобы кропотливо собирать то, что достойно величия, ради сохранения объективности быть выше добра и зла, и помнить про то, что однажды великая душа, порожденная несовершенным земным миром, найдет путь к ней - к Вечности.
Эта встреча должна быть такой, чтобы великая душа знала - как бы тяжело ни было ей жить внизу, среди кипящих страстей, выгоды, невежества и лжи, она теперь будет знать свое место творчества. Пространство свободы, где ее величие и чистота помыслов будут оценены по достоинству.
Вечность - это пространство встречи с тем, что никогда не было и не будет, потому что находится вне времени и пространства, но то, что создано специально для тех, кто преодолел банальность своей жизни.
Вечность для тех, кто своей жизнью продемонстрировал, как сохранять мир в душе, даже если вокруг люди ценят только войну.
Для тех, кто своими поступками доказал, что больше любых ограничений: своего времени, национальных и географических границ.
Для тех, кто осознал - главное не цель, а сам путь ее достижения.
Вечность - перерождение, что открывает ключ к истокам, к самому естеству жизни.
Ключ к вечности - это нити, которые рождаешь и лучи света, что излучаешь, когда идешь по своему пути.
Не каждый создан для своего времени, но каждый создан для вечности, нужно лишь стать ее тканью.

В первобытные времена люди искали благосклонности у идолов и природы, затем у богов, потом у Бога, спустя время ждали ее от Судьбы.
Сегодня благосклонности не ищут, но она продолжает присутствовать в нашей жизни...просто название ей дали другое.
Что же такое благосклонность по своей сути и почему она так важна для жизни людей.
Начнем с простого. Благосклонность - это склонность к благу. И вроде все понятно.
Сложности начинаются в тот момент, когда мы пытаемся понять: Кто склоняется к благу?
Пример: «Судьба к нему была благосклонна».
Это судьба склонилась к благу или он склонился к благу, поэтому судьба к нему была благосклонна?
Ух. Голову можно сломать. Но спокойно)
Давайте по шагам.
Если благосклонность сама по себе является склонением к благу, то тот, кто ее испытывает и являет в своей сути вот это движение к благу.
То есть Судьба склоняется к благу, но при этом мы испытываем благосклонность.
На следующем шаге зададим вопрос, а нужно ли что-то делать особенное, чтобы к нам отнеслись благосклонно.
Первобытные предки, религиозные деятели скажут, что благосклонность нужно заслужить, расположить к себе того, от кого мы хотим получить благосклонное отношение.
Но как быть с той же Судьбой или Удачей, разве она благосклонна не сама по себе?
Если мы сопоставим все возможные примеры благосклонного отношения, то всегда будет получаться интересный парадокс.
С одной стороны, благосклонность просто так мы можем встречать у людей либо мудрых, либо незнакомых. Первые благосклонны, потому что по жизни склоняются к благу, а вторые - потому что просто не знают еще наше несовершенство, или мы еще не проявили себя в достаточной мере.
Получается, благосклонность сама по себе всегда дается нам как шанс проявить себя с достойной стороны.
А что значит достойно отплатить за предоставленный шанс?
Это значит ответить не менее достойно. А что может быть достойнее блага? Ничего. Благо - и есть достойный ответ на благо (извините за тавтологию).
Нужно соответствовать тому благу, которым нас одарили, не меньшим благом!
И вот дальше рождается интересная развилка. Чтобы соответствовать благу, нужно это благо иметь в себе, потому что на языке внутренней реальности делиться мы можем только тем, что есть в нас самих. Купить благо не получится.
Но что если мы этого блага недостойны, то есть не можем никак отблагодарить той же «монетой»?
Вот тогда и начинается второй способ благосклонности.
Однажды подаренная нам благосклонность-как-шанс, в дальнейшем требует от нас соответствия оказанному доверию.
Отблагодарить за благосклонность можно лишь тогда, когда научишься самостоятельно вырабатывать в себе благосклонность, то есть давать шанс, но уже Другому.
Получается очень красивый фрактал. Однажды испытанная нами благосклонность (Другого, Бога, Судьбы) не теряется в нашей памяти, а постепенно формируется уже в нас самих, чтобы однажды подарить эту благосклонность-как-шанс уже Другому.
Благосклонность из языка почти исчезла, заменилась словом «шанс», который мы употребляем, когда хотим получить «еще один шанс» либо от нас ждут этого.
Язык упрощается, но вместе с ним упрощается и язык, на котором говорят, возможно, души между собой.
Но ожидают они не шанса, нет, а того, когда мы, наконец, научимся склоняться к благу...ведь эта способность рождает бесконечную цепочку добра.
А для блага нет более достойного подарка.

Надежда - добродетель, которая соединяет в себе два самых важных начала человеческой жизни - смысла и счастья.
Что же такого особенного в надежде, раз про нее еще древнегреческий философ Диоген говорил, что она умирает последней в человеке.
Давайте разбираться.
И начнем наше исследование от обратного. Поймем, что значит быть «без надежды».
Слово «desperatus" обозначает безнадежный, пропащий, отчаянный, ужасный, неизлечимый.
Что же получается, отсутствие надежды в латинском языке приравнивается к «ужасному»?! Без надежды, - говорит нам это слово, - человек пропадает, в нем зреет отчаяние и как результат, нарастает ужас, постоянное переживание которого и превращает человеческую жизнь в ужасную череду «безнадежных» ситуаций, из которых как будто нет выхода.
Но выход есть...
Посмотрим, что значит само слово «надежда». А означает оно, в том числе, с польского, - «надевать на себя».
То есть, чтобы быть в надежде, нужно ее надеть на себя.
Надежда подобна одежде, которая защищает душу от испытаний и потрясений, греет от холода жизни, создавая своеобразный покров для наших чувств и мыслей.
Но это лишь первый слой значения.
Пойдем дальше и пофилософствуем.
Надежда всегда связана с неопределенностью. Мы надеемся, но никогда не знаем наверняка, как будут складываться обстоятельства. Таким образом, надежда неразрывно идет рука об руку с доверием неизвестности.
Надежда основана на жажде возможного, на открытии свободы вопреки необходимости.
И тут мы приходим к самому большому страху человека - страху перед неизвестностью.
Надежда не заставляет нас, она лишь предлагает другой способ бытия, на который мы всегда соглашаемся добровольно. Предлагая нам некую иллюзию, (как рисует ее наш рациональный ум) надежда нам в ответ ничего не обещает.
Партнерство с надеждой - это не привычное соглашение, в котором мы имеем право ставим свои условия. Подписываясь собственным доверием, мы вверяем свою жизнь надежде без всяких «но».
Смельчаки, рискнувшие «быть в надежде», казалось бы, находятся полностью в ее власти, но на самом деле, чувствуют невероятную свободу. Это первый парадокс надежды. О нем пишет и Авраам Линкольн:
«Свободный труд вдохновляет надежда, а у рабства надежды нет».
Все потому, что договор с надеждой утверждает иной тип взаимоотношений с жизнью - доверительный.
Самое важное, что именно этот шаг доверия к жизни и меняет наше внутреннее состояние. Надежда формирует в нас новую установку - мировоззренческий оптимизм.
Доверившись неизвестности, мы обнаруживаем, что жизнь протягивает нам руку помощи и этот невидимый жест преображает нас.
С нами теперь идет сама Жизнь.
Надежда не просто создает иллюзию реальности, она помогает увидеть невидимые связи, которые были недоступны нашему зрению, когда мы полагались только на себя.
Надежда - доверие невидимому, иррациональному. Ее волшебство в том, что она позволяет создавать под нами якорь, помогающий находить точку опоры даже тогда, когда мир вокруг бушует. И почему-то именно эта «одежда» для нашей души помогает нам перестать испытывать отчаяние и депрессию.
Согласившись на защиту надежды, мы обнаруживаем, что наш мир становится светлее и спокойнее.
Совпадение? Не думаю.

Подлинность - то условие, без которого обретение добродетелей представляется невозможным.
Необходимо уметь различать подлинное (или аутентичное) и вторичное, которое является лишь следствием, или формой проявления смыслообразующих связей, за которыми и скрывается подлинное.
Подлинное, если описывать его природу изнутри, оказывается возможным лишь в момент свершения чувства или мысли.
Подлинное обнаруживает себя лишь здесь и сейчас. Его сила - это всплеск изначальности.
Подлинность - это словно выдох бытия. Но не того, которое окружает нас, а того, откуда зарождается его идея.
Иммануил Кант в "Критике чистого разума" также обращал внимание на две плоскости реальности, говоря о добродетелях:
"Черпать добродетели из опыта, принимать за образец источника знания (как это действительно делали многие) то, что в лучшем случае может служить разве лишь примером несовершенного объяснения, - значит превращать добродетель в какую-то изменчивую в зависимости от времени и обстоятельств, не подчиненную никаким правилам, двусмысленную нелепость.
Между тем всякий знает, что, когда ему кого-нибудь представляют как образец добродетели, подлинник, с которым он сравнивает мнимый образец, и единственно по которому он его оценивает, он всегда находит только в своей собственной голове. Этот подлинник и есть идея добродетели, в отношении которой все возможные предметы опыта служат, правда, примерами, но вовсе не прообразами. Из того, что человек никогда не будет поступать адекватно тому, что содержит в себе чистая добродетель, вовсе не следует, будто эта идея есть химера".
Таким образом Кант делает различение физического проявления добродетелей и их подлинным прообразом.
То есть можно сказать, что подлинность берет начало в доматериальном мире идей, но всегда обнаруживает своё присутствие на стыке двух реальностей.
Если рассматривать подлинное под пристальным взглядом, пытаясь составить представление о его содержании, то окажется, что оно всегда неуловимо и изменчиво в зависимости от контекста, в котором проявляется.
Нельзя проявить одну и ту же подлинность в разных ситуациях. Она всегда уникальна моменту, в котором себя обнаруживает.
Мераб Мамардашвили попытался зафиксировать внутреннее содержание подлинности, вывернуть ее наизнанку. Вот что из этого получилось:
"Есть некоторые состояния, испытываемые человеком, видения чего-либо, переживания чего-то, и эти состояния могут переживаться в готовых и преданных терминах науки, или предметного натурального представления о мире (...) Я это представление приостановил, вынес за скобки предметные термины и дал выступить, показать себя тому, что действительно переживается, так, чтобы оно само себя показывало, или, иначе говоря, переживалось изнутри самого себя, не требуя для своего переживания выхода за рамки содержания самого этого переживания. То есть не нужно выходить, становиться куда-то в другую, внешнюю позицию; наоборот, внешнюю позицию нужно редуцировать, чтобы выступило ощущение в своём подлинном содержании".
Мамардашвили подчёркивает важный момент подлинности - ее можно прожить лишь изнутри момента ее проявления.
Перенося этот принцип на добродетели, мы получим, что осознание любой из добродетелей возможно лишь в момент ее проживания самим субъектом.
Ещё раз. Это очень важный момент. Зафиксировать в сознании ощущение, которые станет в результате предпосылкой для развития добродетели, возможно только в момент ее проявления.
Путём саморефлексии как воспоминании о прошлых ситуаций, можно также войти в состояние добродетели и внутри неё зафиксировать ее подлинность или прообраз.
Подлинное - это то, без чего внешняя действительность лишена своей души.
Поэтому берегите ее внутри себя. Она сослужит вам хорошую службу.

Скромность - одна из добродетелей, чьё содержание в современном мире представляется в искажённом виде. В итоге, это приводит к тому, что скромностью называют стеснительность или трусость в отстаивании своих убеждений и суждений. Что далеко не одно и то же.
Вспомним мудрость древних греков, где и зародилось понимание добродетели скромности.
Аристотель в "Большой этике" говорит: "Скромность (aides) - середина между бесстыдством и стеснительностью. Она проявляется в поступках и словах. Бесстыжий говорит и действует, как придётся, при любых обстоятельствах обращаясь ко всякому. Стеснительный, напротив, остерегается делать и говорить что бы то ни было перед кем бы то ни было (ведь человек, во всем стесняющийся, бездеятелен). Скромный не станет вслед за бесстыжим говорить все и по-всякому, но и не будет, подобно стеснительному, остерегаться всего и всегда, а будет говорить и делать там, где надо, что надо и когда надо".
Мы видим, что скромность не может существовать без меры. Это свойственно всем добродетелям.
Но что такое мера для скромности? Как определить ее золотую середину?
Вся сложность скромности в том, что она развивается тогда, когда внутри человека появляется то, перед чем необходимо быть скромным.
Речь идёт о мудрости.
Неслучайно, когда мы встречаем мудрого человека, невольно для себя понимаем, что он удивительным образом скромно себя ведёт: не кичится своей мудрости, но и не перестаёт делиться ею с теми, кому она необходима.
Можно сказать, что скромность - это одеяние мудреца. Но такое, которое не рвётся от нападок других и не стесняет в движениях того, кто ее носит.
Скромность также сложно начать реализовывать на практике с ходу, потому что она являет собой как бы следующий уровень после рождения в человеке добродетелей умеренности, мужества и благоразумия.
Действительно, скромность не мыслится без мужества, ведь действовать и говорить там и тогда, когда требуется, - это проявлять мужество.
Делать то, что дОлжно, - удел каждого, уважающего себя человека, - говорил ещё Кант. В идеале. На деле, как мы видим в жизни, далеко не каждый готов быть смелым в отстаивании своих убеждений, когда это требуется, но при этом быть скромным, то есть знать меру, и уметь различать то, что должен делать именно ты, а где предоставить другим свободу сделать то, что дОлжно им.
Скромность не может существовать и без уверенности. Но уверенности не в саму себя, а в мудрость, которую оберегает.
Скромность не рождается и тогда, когда в человеке отсутствует благоразумие, чья сложность в том, чтобы научиться различать личную выгоду и высшее благо.
В гармоничном наполнении себя умеренностью, мужеством и благоразумием рождается мудрость. Но она такова, что те, кто не готов ее слышать, могут завидовать ее владельцу, и поэтому скромность становится той добродетелью, чья задача оберегать ее от ненужных глаз.
Скромность обволакивает мудрость, охраняя бесценное, что таится в ее глубинах.
Она словно невидимый защитный ореол, попадая в поле которого не можешь не чувствовать мягкость и заботу скромности, но в то же время удивляешься стойкости и мужеству, скрывающимися за ее кулисами и готовыми смело заявить о себе, если попытаешься надавить.
Скромность - не безобидная добродетель, как может показаться на первый взгляд.
В ней скрыта вся мощь мудрости, которую лучше не будить, а уважительно отнестись к тому, что так трепетно скромность оберегает от любопытствующих глаз и ушей.

О сознании написано множество философских трактатов, придумано немало психологических практик, но споры, о том, что же такое сознание до сих пор не утихают.
А поскольку наша Одиссея по исследованию добродетелей связана с бОльшим пониманием процессов, происходящих в нашей внутренней реальности, то мы тоже не можем обойти сознание стороной.
Тем более именно в плоскости сознания и происходит рождение ответственности/свободы, чести, достоинства и других добродетелей.
Что же такое сознание и как оно связано с развитием интеллекта и сердца?
Давайте разбираться.
И методом для описания этого сложного вопроса нам снова послужит образное мышление.
Ум и сердце - это как две стороны одной и той же медали. Если видеть только одну грань, то как с котом Шрёдингера, - неизвестно другая грань существует или нет.
Каждый говорит на своём языке и каждый правомерно считает другого котом Шрёдингера. Ну, потому что не понимает. Один - интеллектуализирует и строит теории, другой - радуется и страдает.
Вечное противостояние...
Но все обстоит не так обречённо.
Если ум и сердце - это две стороны медали, то чем же для внутренней реальности является сама медаль?
Существует ли начало, которое объединяет эти две стороны?
Как вы поняли, речь идёт как раз о сознании. Именно сознание является тем самым началом, которое по своей сути соединяет и трансформирует теоретические поиски и обоснования разума и успокаивает бесконечные сердечные переживания.
А теперь усложним нашу задачу и постараемся увидеть изнутри, попробуем словно оживить ум, сердце и сознание, как самостоятельных субъектов.
Итак, ум. Великий и могучий. Всегда стремящийся к чему-то новому и неизвестному. Он не боится искать, придумывать и аргументировать. Он любит быть главным. По своей натуре он вечный капитан, организующий и контролирующий всех своих подчинённых.
В цепочке с сердцем он выполняет роль проводника туда, куда сердце не пойдёт никогда. Если в добром расположении, то приносит сердцу неизведанные фрукты и яства. И пытается аргументировать свой выбор, описать, какой правильной пропорции и идеальной формы эти заморские фрукты.
По сути, он добытчик, охотник, который любит все новое и неизвестное.
Вся сложность в том, что он лишь создаёт формы, но не вкладывает в них содержания.
А сердцу приходится несладко, потому что далеко не все, что добывает ум, сердцу по душе. Ум ведь мыслит, а не чувствует. Для него недоступны сладость и вкус. Лишь сердце знает, какая на вкус та или иная теория. А сердце вынужденно их проживать.
И если натура ума упряма, то сердцу сложно убедить ум, что этот заграничный "фрукт" не такой уж сладкий и что вообще-то в нем червяки и есть его просто невозможно.
Так между умом и сердцем происходят ссоры.
Ум, привыкший, что любовь - это контроль и строгая организация, обижается на сердце и начинает думать, что его не любят.
Сердце страдает и понять не может (потому что понимание - не его сильная сторона), почему ум отвернулся, ведь Любовь для сердца - это чувства, это способность вместе проживать, вместе радоваться и грустить.
Взаимоотношения ума и сердца - это всегда либо драма, либо трагедия, либо комедия.
Настоящая жизнь, как рождение чего-то совместного, наступает тогда, когда включается сознание.
Сознание - это, по сути, квинтэссенция уровня развития ума и сердца.
Природа сознания - объединять две стороны одной медали. Это тот, кто включает свет в комнате, где находится кот Шрёдингера.
Сознанию просто объединять ум и сердце, потому что в отличие от каждого он знает оба языка - и язык аргументаций и теоретических обоснований, и язык чувственный.
Сознание - переводчик, который суть одного и того же события способен донести каждой из сторон.
Сознание создаёт произведения искусства из мыслей и чувств.
Оно - творец всего живого в человеке.
Его натура - эманация творчества человека из соединения его ума и сердца.
Парадокс в том, что являясь квинтэссенцией ума и сердца, его способ мышления зависит от развития каждой из сторон. То есть чем более сложные задачи может решать мозг и чем более неоднозначные чувства испытывать сердце, тем более зрело само сознание.
Сознание - это целое монеты, которая не могла бы существовать без каждой из сторон и красота которой зависит от сложности элементов на каждой из ее сторон.
Но самым главным вызовом для ума и сердца является то, что приходит сознание на помощь лишь тогда, когда разум готов уступить ему свое место лидера, а сердце после многочисленных мытарств и сомнений довериться, или даже поверить в него.
Таким образом, если говорить на языке философии, то сознание - это внутренний Бог или Абсолют для человека. И не в смысле того, что сознание возвышается над умом и сердцем, поэтому они должны быть готовыми беспрекословно служить ему, а в том, что сознание - то внутреннее начало в человеке, которое и делает его живым, то есть рождает жизнь, создаёт то, что является трансформацией или даже трансмутацией интеллекта и чувств в человеческое.
Ум облекает в форму, сердце наполняет содержанием, а сознание - вдыхает в это творение дыхание жизни.
Триединая гармония, да и только)
Так что развивайте ум, не забывайте про сердце и зовите сознание. Вместе интереснее)
И кот Шрёдингер вздохнёт наконец-то спокойно

Умеренность называется добродетелью в разных традициях: и у древних греков, и у восточных мудрецов.
Обычно с ней связывают умеренное отношение к своим страстям и эмоциям, мыслям и поступкам.
Но давайте посмотрим на умеренность с точки зрения ее самой, постараемся увидеть изнутри ее сущность и попытаемся понять, как эту добродетель можно обнаруживать в нашей повседневной жизни.
Умеренность подобна размеренному шагу. В тот момент, когда мы просто прогуливаемся, не торопясь и не задумаясь об обыденных заботах и тяготах, мы словно погружаемся в иное состояние. В нем время и пространство перестают влиять на наше самобытие. Мы как будто сливаемся с круговоротом жизни, но оказываемся не на обочине его движения, а попадаем в самый центр, где тишина и гармония отделены невидимой сферой от бесконечного движения жизни.
Мы оказываемся в самом ядре бытия.
Каждый шаг в этом сакральном времени и пространстве является рождением мерила самой жизни.
Миг умеренности, запечатлённый в размеренной поступи, грациозен и мужественен одновременно. Мы словно превращаемся во льва, каждый шаг которого образец не вальяжности, а тонуса и стойкости духа.
Шаг умеренности - это живой слепок жизни, достойное воплощение одновременно рыцарской галантности и грациозности дамы.
Умеренность - это искусство ритма, в котором наше я становится всего лишь следом на песке, давая тем самым дорогу возвышенному и одновременно утешающему нас смирением перед тем, отчего мы с добровольной готовностью отказываемся ради этой невыносимой лёгкости бытия.
Умеренность обнаруживает себя не только в усмирении страстей и эмоций.
Умеренность проявляется и в спокойном и гармоничном течении мыслей. Протягивая руку умеренности, мы соглашаемся на другой способ общения с собственным мышлением, на иную интонацию с самим собой.
Вот прочувствуйте, как размеренно и легко движется мысль в этом отрывке из произведения Германа Гессе: "Игра в бисер", как распускаются слова, порождая новые грани смыслов и оттенков:
"Манера держать себя, выражением которой является классическая музыка, всегда одна и та же, она всегда основана на одном и том же характере понимания жизни и стремится к одному и тому характеру превосходства над случайностью. Жест классической музыки означает знание трагичности человечества, согласие с человеческой долей, храбрость, веселье! Грация ли генделевского или купереновского менуэта, возвышенная ли до ласкового жеста чувственность, как у многих итальянцев или у Моцарта, или тихая, спокойная готовность умереть, как у Баха, - всегда в этом есть какое-то "наперекор", какое-то презрение к смерти, какая-то рыцарственность, какой-то отзвук сверхчеловеческого смеха, бессмертной весёлости".
Сущность умеренности напоминает классическую музыку, ее гармонию в смене тишины и звуков.
Умеренность убаюкивает страсти, но ещё она придаёт нашей жизни смелость быть грациозным и не терять чувство собственного достоинства, когда весь мир вокруг бежит наперегонки со временем и пространством.
Умеренность знает другой путь встречи с жизнью.

Одним из важных умений философа, необходимых при работе со своей внутренней реальностью, является способность осознания того, что есть истина и в каких взаимоотношениях с ней находится правда.
Правильное понимание истины и правды влияет на то, насколько благоразумно мы выстраиваем свою жизнь.
Как нам понимать правду и почему от этого зависит понимание истины.
Давайте разбираться с этим парадоксом нашего времени.
Но для этого нам придётся вернуться чуть назад в прошлое, когда правда и истина ещё служили друг другу.
Помочь нам в этом сможет философ и мистик Владимир Соловьев, который в своей книге "Оправдание добра. Нравственная философия" пытается разглядеть изнутри структуру правды:
"Одна и та же правда по существу своему требует различного отношения: аскетического - к низшей природе, альтруистического - к нашим ближним и религиозного - к высшему началу".
Философ различает три грани отношения к правде. К одной и той же правде.
Для того, чтобы понять идею правды, необходимо усмирить свои страсти, эмоции и инстинкты (аскетизм), при общении же с людьми осознавать не только свою пользу, но видеть другого, принимать и уважать его свободу и помогать рождению "мы", что расцветает в общении, когда из взаимоотношений "я" + "ты" убирается эгоистическое стремление к личной выгоде.
И третья грань отношения к правде - религиозная. Здесь речь идёт не о конкретной религии, а об отношении к Тайне, идее сакрального. Философ не должен забывать про эту ипостась правды, про религиозное чувство. Каким бы ни было его отношение к конкретной религии, религиозное отношение, способность принимать тайну и непостижимость бытия - всегда выше отношения к религии.
Таким образом, мы видим, что правда имеет несколько граней, каждая из которых естественным образом соединяется с другой, словно перетекает, образуя вместе нечто новое, особенное.
Что же это?
Это и есть истина.
В этом смысле, взаимоотношения правды и истины подобны пирамиде.
Три нижние точки - это грани правды . Вершина - рождение того, что проистекает из каждой грани, перетекая из одного отношения в другое и вкупе создавая текучее, имманентно преобразующее новое начало - истину.
Вот почему важно чётко понимать каждую из граней правды. От этого осознания и того, как она реализуется на практике в жизни, и зависит то, как мы будем, пусть и интуитивно, понимать для себя истину.
Но что происходит, если одна из граней правды искажается?
Тогда искажается и истина. Истина - не закостенелая, она постоянно находится в движении. В этом постоянном проистекании и перерождения и состоит суть истины и сложность ее фиксации.
Ее невозможно зафиксировать. Ее природа текуча.
Если человек понимает правду по отношению к самому себе лишь через удовлетворение своей низшей природы (животного начала), а общение с людьми рассматривает как инструмент достижения целей, которые согласуются лишь с личной выгодой, а не с высшим благом, а высшее начало отрицает или придаёт ему слишком фанатичное отношение, то в итоге истина преобразуется и предстаёт в ином виде. Она либо заменяется выгодой с большой буквы, и в этом случае именно выгода или личная польза диктует все действия человека, либо истина просто перестаёт существовать как категория (как в постмодернизме - все относительно).
Об этом предостерегает и Платон в "Государстве": «Человек этот падает так низко, что будет придерживаться мнения, будто прекрасное ничуть не более прекрасно, чем безобразное. Так же случится и со справедливостью, с благом…».
Нам важно сейчас обратить внимание на то, что правда, как таковая, ещё не является истиной, но является необходимым средним звеном между человеком и идеей истины.
Именно отношение к правде и понимание ее граней высвечивает мотивы человеческих поступков.
Правда подобна трёхмерной модели бытия. И на первый взгляд, для человека, живущего в мире, сделанном из материи, это го кажется достаточным.
Истина выпадает из этой модели, - она другой природы. Она словно четвёртое измерение, которое невозможно пока доказать научно, но которое интуитивным для нас образом просвечивается, обнаруживая себя как недостающий шестой элемент, без которого мир просто перестаёт иметь смысл.
Истина в этом плане выступает как предвидение, предчувствие чего-то неуловимого и непостижимого, но проистекающего из нашей человеческой природы.
Истина даёт нам смысл как человеку, правда же необходима для того, чтобы человеческое в нас распустилось, рождая ядро нашей сущности, которое и делает нас теми, кто узнает истину меж всеми другими правдами и неправдами.
Правда может быть или не быть ложью, но намёк в ней все равно остаётся. Главное, распознать его правильно.

Философию обычно делят на любомудрие (практическая мудрость через способность проживать) и философствование (способность размышлять о сути вещей). И та, и другая философия важна. Но если человек способен соединить эти два вектора, то неминуемо наступит мудрость.
Как же это сделать?
Расскажем о парочке лайфхаков, которыми пользуемся мы сами при написании философских текстов.
Приём №1 "зум".
Когда философ хочет получше узнать свою внутреннюю реальность и начинает работать над взращиванием своих добродетелей, то в один момент сталкивается с вопросом - как для себя объяснить содержание конкретной добродетели.
Можно посмотреть у Платона, Аристотеля или почитать восточных мудрецов, но конструирование собственной карты добродетелей так или иначе процесс самостоятельный.
Эта работа с самим собой требует определённых навыков - и главный, научиться масштабировать внутреннее пространство.
Например, требуется для себя понять и осознать, что же такое ответственность.
Не определение записать из словаря, а внутри родить опыт ответственности, прожить ее.
Для этого и используется зум.
Вспомните, что происходит, когда вы увеличиваете изображение на телефоне или на компьютере. Первое мгновение увеличиваемое изображение ещё размыто, оно как бы заново перегруппируется, чтобы показать более крупный зум. Первоначальное изображение словно трансформируется.
Так и с добродетелью. Представьте ответственность изнутри. Увеличьте ее, используя образное мышление.
Приём №2 "игра с образами".
Последующее постижение добродетелей неминуемо будет связано с рождением образов и ассоциаций.
Как же рождать образы ответственности?
А вокруг множество примеров.
Например, муравьи, строящие свой муравейник.
У каждого из них есть своя роль в сообществе. И вряд ли какой-нибудь муравей, который должен был перенести веточку, опоздал или не рассчитал своё время, потому что проспал.
Он делает то, что должен и не потому, что его заставляют, а потому что в этом его ответственность. Она рождается изнутри.
Мы, конечно, не знаем, как наверняка у муравьев обстоят дела с ответственностью, но этот образ муравейника может нам помочь сложить внутри себя образ того, чем является ответственность для нас.
Или возьмём заботу. Ее можно сравнить с глажкой утюга одежды.
Если утюг слишком горячий, то можно и дыру проделать.
То есть для каждой ткани или человека есть своя температура "утюга".
Такой образ может нам дать подсказку, что заботу тоже нужно регулировать. Ее тоже бывает слишком много, а бывает недостаточно, если требуется "погладить" человека, а "утюг" совсем холодный.
Способность сначала образно представлять суть добродетелей поможет нам как бы примерить этот образ на свою жизнь.
И когда нам представится возможность практиковать ту или иную добродетель в жизни, то мы можем этот образ вспомнить и поставить себя на место муравья, утюга, или самой одежды.
Приём №3 "Сверка саморефлексией".
Следующий этап после рождения образов и проживания их на практике - это пересмотр образа. Сверка практической реализации добродетели с исходным образом.
И в этом нам помогает саморефлексия.
Мы как бы заново сверяем свои ощущения и объяснения, одновременно обнаруживая новые грани того, что мы прожили. Саморефлексия позволяет обнаружить новые связи внутри добродетели, осознать, как она взаимодействует с другими, и в чем суть процессов, включающих в нас ответственность, доверие или уважение.
Зум и рождение образов развивает любомудрие, саморефлексия помогает развивать мышление.
В итоге, используя все три приёма, содержание добродетели в нас наполняется новыми гранями.
Первоначально размытое изображение становится чётче и яснее, и вот уже в нем начинают проглядывать подробности, которые мы ранее не замечали.
Так, шаг за шагом, наша внутренняя реальность наполняется все большим количеством красок и оттенков.
А вслед за этим наша картина мира вместе с мировоззрением становится все более осмысленной, наполненной не просто фразами из книг или услышанных умных фраз, а нашим собственноручно рождённым и проверенным содержанием.
И это удивительное и восхитительное ощущение, от которого получаешь огромное удовольствие.
Хотя бы потому, что не только на себя, но и на мир вокруг начинаешь смотреть иначе.
Вы также можете поиграть в игру - придумай образ для любой добродетели. Надеемся, что теперь вам не так страшно.

Искусство исполнения собственного долга - особый талант для философа. Научиться воспринимать должное как единственно необходимое, не бояться его, а полюбить свой долг - большой вызов.
Как не отступай и не откладывай на потом, свой долг необходимо осознать и следовать ему.
Но на пути странника, ищущего свой внутренний долг, встречается немало препятствий и ловушек.
Некоторые из них постараемся обозначить.
В первую очередь, нужно разобраться с самим понятием. Воспользуемся цитатами известных философов и мыслителей. Возможно, в их словах мы найдём подсказки.
Кант называл внутренний долг самой важной добродетелью: "Долг! Ты возвышенное, великое слово. Это именно то великое, что возвышает человека над самим собой".
В этой цитате Кант обращает внимание на то, что долг находится в некоей другой, более высокой плоскости. Словно есть некое пространство внутри нас, которое зовёт, велит нам делать что-либо, что для нас, таких, как мы есть сейчас - несовершенных, необычно.
Это пространство великого, более важного, чем мы, но то, что имеет голос и влияние на нас. Правда, это влияние имеет силу, если мы готовы этот зов лучшего и великого в нас услышать и распознать в нем то, что мы должны сделать.
Речь идёт о том, что природа долга находится не в пространстве наших страстей, эмоций или инстинктов, а в некоем высоком городе внутри нас, где мы предстаем как герои для свершения великих дел и поступков.
Долг зовёт нас, и этот клич нами воспринимается как констатация того, что мы можем, действительно способны воплотить нечто, что и олицетворяет собой "долг".
Нам важно сейчас зафиксировать, что долг - это не просто фантазия в нашем воображении, а некое воплощение в другой, более идеальной версии нас реальности, которая доходя до нас в виде смутного и звенящего зова, является преломлением того, что находится между "страшно" и "возможно".
Долг - это отражение наших реальных возможностей, если мы отринем внутри себя страх, идущий из пространства эмоций и инстинктов, и примем для себя, что мы сегодня - просто ещё не воплотившиеся "мы"из этого высокого города, где живет наш внутренний долг.
Об этом говорит и Цицерон: "Поступай так, как велит тебе долг человека".
Обратите внимание, что не родителя, сына или дочери, не гражданина или специалиста в профессиональной деятельности, а именно человека.
То есть в нас помимо различных ролей есть что-то универсально человеческое.
И это, к чему мы, как подчёркивает Кант, должны возвыситься и подняться.
Долг - это то, к чему мы всегда стремимся. В нашем сознании он всегда наверху, а не внизу.
Конфуций также акцентирует внимание на том, что внутри человека есть условно два пространства - высокое и низкое:
"Благородный муж знает долг, а низкий знает выгоду".
Так мы приходим ещё к одной характерной особенности долга - он всегда выше выгоды.
"Выше" не характеризуется простыми физическими категориями "выгодно-невыгодно".
Долг выше выгоды в том смысле, что он может быть невыгоден с точки зрения нас несовершенных сегодня, но при этом являться благом для пространства человеческого в нас.
Внутренний долг бывает свой и чужой. И это не про сравнение, как принято считать, а про то, что осознавая человеческое в себе, мы познаём долг, единственно возможный для нас, но невозможный для другого человека.
Свой собственный долг - это способность следовать велению того, что не является аргументом доказательства для другого, но исполнение которого является требованием, конкретно приписанным нам нашей высшей, лучшей версией нас самих.
Как верно сказал Демокрит, "не из страха, но из чувства долга должно воздерживаться от дурных поступков".
Не страх должен являться движущей силой для нашего собственного долга, а осознание того, что, не исполнив свой долг, мы не станем такими, какими мы знаем, что можем стать.
Неисполнение собственного внутреннего долга - это предательство того зова, что есть в нас, это отрицание своей настоящей природы - природы истинного героя.
Как сказал В.Скотт: "Просто удивительно, какая целеустремлённость, отвага и сила воли пробуждаются от уверенности в том, что мы исполняем свой долг".
Возможно, не так страшен долг, как его малюют.

Чем больше философ исследует свою внутреннюю реальность, чтобы понять, как развивать в себе добродетели, тем привычнее для него становится употребление слова "самость". В этот момент возникает опасность начать воспринимать это слово как очевидное и забыть про то, что вообще-то и оно тоже требует исследования, прежде чем включать его в свой основной лексикон.
Опасность в том, что очевидности сложнее расколдовать, то есть докопаться до их сути, ведь "они такие очевидные".
Не будем поддаваться на эту ловушку нашего мозга и постараемся извлечь из очевидной оболочки самости то, что имеет смысл.
Самость часто встречается в одном ряду со словом "самореализация", с которого и начнём нашу дешифровку.
Само - реализация - очень простое по содержанию и означает "реализация самого себя" или как раз реализация самости. То есть самость нужно актуализировать, воплотить, оживить.
По сути, включить в розетку то, что находилось без связи с электричеством.
Раскрывая дальше аналогию с розеткой, мы приходим к тому, что для осуществления электричества необходим ток, а розетка, по сути, является лишь одним из способов достижения этой цели. Запомните этот вывод, он нам понадобится дальше.
А теперь попробуем понять, чем же на языке внутренней реальности является ток.
В плоскости добродетелей это может быть воля, на уровне чувств и эмоций - желание, на ментальном уровне - мотивация.
Так или иначе, на каждом из уровней это означает, что есть некая начальная точка (дано) и то, чего мы хотим достичь или к чему стремимся (цель).
Но дальше задачка усложняется, потому что нужно понять, что такое цель с точки зрения самости.
И здесь мы встречаем первое противоречие для нашего рационального мозга - есть цели внешние, то есть относящиеся ко внешнему миру. И по сути они все конечны, поскольку постановка цели означает, что где-то в конце нашего движения будем находиться верхушка наших ожиданий. И когда мы ее достигнем, то сначала пострадаем, что придётся придумывать новую цель, а потом успокоимся и двинемся в новое путешествие к новой цели. И так до бесконечности.
Но для внутренней реальности конечного не существует. Оно заменяется бесконечными идеями. Само пространство внутренней реальности по своей природе бесконечно, там правят другие законы.
И как быть? Можем ли мы ставить целью реализацию самости?
Можем, но движение к достижению этой "цели" будет осуществляться иначе.
Каждый шаг на пути к самости мы вынуждены будем преодолевать самих себя, то есть включать то, что было выключено, тем самым преодолевать собственную конечность.
Это значит, что бесконечность внутреннего мира человека включает в себя бесконечное количество конечных точек. А значит цель, как метод достижения желаемого во внешнем мире, внутри нас не работает. Или работает, но одновременно соединяя в себе и конечное, и бесконечное.
А теперь главный вопрос- если мы, реализуя самость, ее проявляем во внешнем мире, то можно ли так же эту бесконечность целеполагания применить вовне?
Этики утверждают, что можно, поскольку суть самости в том, что ее цель находится в ней самой. Для внешнего мира это значит, что совершая некое действие, мы в нем и определяем свою самость, потому как наше действие (чувства, мысли, поступки) - это есть агенты нашего движения к самости.
Другими словами, моральное действие так же предполагает цель, но эта цель в себе, и она не может быть внешней по отношению к морали. Поскольку с точки зрения морали "действие" = "мое действие".
Но раз самость по своей сути тоже бесконечна, то каждое наше действие, являясь частью этого целого, реализует саму себя.
Таким образом, самость как целое и есть содержание нашей воли и одновременно она же является нашей главной целью как субъектов. Проявляясь в действии, самость актуализирует саму себя быть целым.
Таким образом, мы пришли к выводу, что самость достигнуть конечными целями нельзя, она актуализируется в потоке бесконечного.
Суть этого тока быть процессуальным.
На языке философии это означает, что самость есть движение к целому. И это движение включает цель, но не определяет его.
Именно в движении к целому, а не целеполагание как основа, и является самость.
Короче, главное процесс. Но к целому)
А ведь в начале и вправду казалось, что все так очевидно.

Доверие является одной из основополагающих в разветвлённой системе человеческих добродетелей. Именно из-за его важности, оно часто становится предметом споров и манипуляций. Его пытаются сравнять с доверчивостью, чтобы убедить людей, что нельзя никому доверять.
Однако отсутствие доверия в списке включённых добродетелей может привести к негативным последствиям и для жизни самого человека и для его окружения.
Что же такого особенного в доверии? И почему оно так важно для гармоничного развития человека?
Давайте разбираться.
Но поскольку говорить о пространстве внутренней реальности без образов и аналогий достаточно сложно, иначе есть риск превращения поста в сухой философский трактат, то поговорим о сущности доверия через метафоры.
Если представить разветвлённую систему добродетелей в качестве дерева, то доверие, пожалуй, можно назвать его корой.
Через кору дерево дышит, и так же через доверие осуществляется дыхание человеческой самости.
Из доверия произрастает уважение, оно же является составной частью дружбы и любви. Без доверия к себе у человека растёт нерешительность и неуверенность. Они же, как следствие, делают человека несвободным по отношению к объективной реальности.
Получается, что и свобода невозможна без доверия.
Но что же такое доверие изнутри самой себя? В чем ее сущность?
Подсказкой нам может служить снова природа.
Если на секунду задуматься и попробовать понять объективные законы естественного природного мира, то мы обнаружим, что доверие в нем является одной из главных движущих сил после свободы/ответственности (когда каждое растение и животное делает то, что должно) и любви, как формообразующего принципа, который создаёт не структуру порядка, а атмосферу (кислород)
Доверие - это тоже часть атмосферы, но его движущая сила. Оно подобно ветерку, который передаёт дальше пыльцу от цветка к цветку.
Доверие по своей природе коммуникативно, оно создано, чтобы отдавать и дарить саму себя, не задумываясь, хорошо это или плохо.
В этом смысле, истинное и абсолютное доверие выше добра и зла, потому что для него не существует этих категорий. Оно не обеспокоено такими различениями, которые были придуманы человеком.
Но оно может быть и тонким, слабым, если ещё не оформилось в зрелое и осознанное доверие.
Ребёнок доверия очень легко надорвать, заставить сомневаться в своём призвании - делиться собой.
Уникальность доверия в том, что оно, как и огонь, эманирует, то есть при делении его не становится меньше, а наоборот больше.
Но добиться такой эманации можно лишь тогда, когда маленькое и неуверенное в себе доверие преодолеет своего брата-близнеца - подозрительность. Корни которого зиждятся в страхе быть свободным, то есть ответственным за свою жизнь.
Когда незрелое доверие поймёт, что аргументы и доказательства, которые требует от него подозрительность, ему вовсе не нужны. Что оно готово делиться собой не ради ответного блага, а потому что просто не может не делиться им.
Так, постепенно становясь зрелым, доверие знает, как противостоять и манипуляторам, которые, видя его, сначала путают с доверчивостью, но как только осознают непоколебимую силу доверия, то начинают понимать - им его не одолеть.
Чем более зрелое доверие, тем оно сильнее любого недостатка и оно же является движущей силой для большинства добродетелей.
А как иначе, ведь развивая себя, соратниками и друзьями доверия становятся уверенность, решимость, уважение, свобода и любовь. А уж справиться с ними вместе не под силу ни одному "злому гению".
Все потому, что во внутренней реальности человека развитая добродетель никогда не остаётся один на один с трудностями. Ей всегда придут на помощь другие.

Платон называл мужество второй добродетелью после умеренности. Как золотая середина между яростью и трусостью, оно раскрывает в человеке другое измерение себя в бытии.
Но с чего начинается мужество? Где та точка, в которой сталкивается волевая способность человека действовать и нерешительность, как аргумент, чтобы сдаться перед силой внутреннего напряжения.
Ключом к этой добродетели может стать философия решимости. Подробно об этом соприсутствии человека и бытия писал Мартин Хайдеггер в "Бытие и время" и Карл Ясперс в "Просветление экзистенции".
Попробуем и мы увидеть решимость изнутри и попытаться разобраться, почему она обнаруживает себя лишь тогда, когда человек открыл в себе самость.
Решимость, по Хайдеггеру, это "не наличное состояние, которым я обладаю: скорее, наоборот, решимость обладает мной. Однако решимость, как то, что она есть - всегда есть лишь мгновенье, мгновенье действительного поступка".
Решимость обнаруживает себя не столько вопреки трудностям или препятствиям, перед которыми человек встаёт, сколько в определении того, кто ты есть в своей сущности.
Поддержка или препятствия в мгновение решимости скорее являются фоном, исторической средой обитания, в которой человек действует, но не основой воли.
Почвой, на которой произрастает решимость, становится самость. От того, насколько она оплодотворена и зависит сила волевой способности.
Решимость - луч воли, прорезающий историческое пространство, подпитывается почвой самости и устремляется в существенность бытия, в самость мгновения.
Карл Ясперс также подчёркивает, что решимость, вроде иррациональная по своей природе, одновременно обладает смыслом по сути.
"Решимость - безусловна. Если, далее, моя деятельность определяется только успехом в расчёте шансов, то решимость вообще исчезает; ибо в решимости успех уже не составляет последнего критерия истины, - в решимости берутся за то, что остаётся истиной, даже если она терпит крах".
В мгновении решимости условием выполнения задачи выступает как раз самость человека, наличие у него самобытия.
А нерешительность в это мгновение показывает только то, что "я" ещё не нашёлся.
Человек - сущее, существо которого в присутствии. Это неуловимое, но несомненное "вот" (мгновение или вот-бытие по Хайдеггеру), которое не "состоит из", а "может". Вне присутствия - сплошные причинно-следственные цепи. Только в нем свобода, и поэтому только в него бытие и сущее могут войти своей истиной, а не только своей функцией.
Таким образом, для того, чтобы мужество стало добродетелью, необходимо развить в себе решимость мгновения. А ее волевая способность, как мы выяснили, зависит от развития самобытия.
Не спешите пугаться сложности. Во внутренней реальности действуют законы отнюдь не рациональные, то есть не поэтапное следование от точки "А" к точке "Б", сколько движение по спирали, а значит, развивая решимость, вы одновременно будете развивать самость, и наоборот.
В этической плоскости все взаимосвязано. Главное, помнить про один из главных принципов этики - ошибки на пути совершенствования - необходимая часть пути к целому.

Развитие добродетелей невозможно без способности постигать прекрасное. Обычный рациональный мозг в любой миг готов воскликнуть "зачем?" Зачем нужно уважение, честь и благородство, ведь это не рационально?
Действительно, прекрасное не про пользу или выгоду, а про нечто совершенно иное - про благо. Впрочем, как и истина.
Неслучайно Платон выстраивал, конструкцию блага через связь истины и красоты. Знал, что одно без другого не имеет силы.
Но что же такое прекрасное? В чем его сущность, почему оно не требует аргументов в свою защиту и как способность видеть красоту может помочь развивать добродетели.
Давайте попробуем разобраться.
Прекрасное рождается в процессуальности. Его природа в доверии. Слушать музыку, читать литературные произведения между строк или учиться видеть симметрию и гармонию в сложении красок на живописном холсте возможно лишь тогда, когда забываешь о себе и контроле, а открываешься неизведанному.
Красота - это всегда риск встретиться с чем-то, чего не ожидал. Потому красота всегда удивляет, восхищает, а иногда и потрясает.
Ее невозможно лицезреть по плану: "Сейчас 30 минут послушаю Бетховена, получу порцию эстетического удовольствия и наполню себя на сегодня красотой". Так прекрасное никогда не станет вашим другом.
Красота даётся тому, у кого мягкое сердце и тонкий ум.
Неслучайно говорят, что истинный эстет обладает тонким вкусом.
Так и с красотой. Для того, чтобы постичь ее природу, нужно взять на себя смелость сделать прыжок веры. Красота нуждается в вере в себя.
Хотя у неё нет и тщеславия, чтобы заявлять о себе всем, провозглашать себя спасителем, который приведёт мир к лучшей жизни. Не она спасает мир, а человек.
Она же рождается в тишине и покое, не терпит суетливости и критиканства.
Ее природа - истинное благородство. Ей несвойственно сравнение себя с другими красотами.
Она всегда одна, но внутри неё всегда хватит места всем, кто готов довериться ее аристократической природе и стать не рабом, а ее свидетелем.
Красота не нуждается в рабах, она открывается лишь свободным и ответственным людям, готовым честно признаться, прежде всего, себе, а не ей, в том, что она для них непостижима и это их не расстраивает, а восхищает.
Красота великодушна, она всегда даёт шанс путнику, ищущему нечто, что непостижимо и неуловимо.
Таким образом, постижение красоты, как и развитие добродетелей - это искусство проживания неуловимого.
Добродетели точно так же неуловимы, осознаваемы лишь в своём проживании и абсолютно нерациональны, но без них мы, словно мир без красоты...

"Это порядочный человек!" - такую формулировку в наше время встретишь нечасто. Не столько потому, что порядочных людей мало, сколько из-за того, что само слово "порядочный" воспринимается как потертое и несовременное.
При этом и общепринятое значение, интуитивно понимаемое нами, пожалуй, на генетическом уровне, уже не согласуется с первоначальным древнегреческим понятием.
Но это несправедливо. Слово с таким богатым содержанием, которое разбирали ещё Платон и Аристотель, заслуживает того, чтобы жить дальше.
Мы - за справедливость, поэтому предлагаем читателям заново открыть для себя "порядочность".
Начнём с узких семантических мест, из-за которых в сегодняшнем лексиконе порядочность встречается все реже.
Его общепринятое значение - следование нормам морали, принятым в обществе, не совершение низких и подлых поступков.
А что если общество не претендует на мораль? Как быть в этом случае? - спросит философ.
И будет прав.
Значит, порядочность не только про соблюдение внешних норм приличия, а про что-то внутреннее.
Подсказкой, возвращающей нас к сути слова может стать понимание древними греками слова "порядок". Для них это не хождение строем, и не слепое следование законам, которые противоречат нравственной природе человека, а про космос.
Порядок, то есть космос, - значит, гармония. В этом порядке больше нравственной эстетики. Это совершенство связей между элементами мироздания, величие формы, которое полностью отражается в содержании.
Порядок - это дружба между деталями экосистемы не ради пользы или удовольствия, а ради высшего блага, того блага, которое и является для такого порядка эстетическо-нравственной пользой и удовольствием для всех ее членов.
А теперь вернёмся к порядочному человеку и переложим понимание космического порядка на его внутреннюю реальность.
Порядочный (у Аристотеля добропорядочный) человек больше всего ценит не эгоистическую выгоду или удовольствие для себя, а нравственную красоту и величие.
Аристотель в "Никомаховой этике" пишет: "Быть" - благо добропорядочного человека. Он не выберет для себя владеть хоть всем благом при условии, что он станет другим существом. Напротив, только при условии, что он останется тем, кто есть - добропорядочным".
По Аристотелю добропорядочный человек готов отказаться от собственного достояния, почестей и должностей, передать их своим друзьям, лишь бы сохранить за собой нравственную красоту.
Такой человек, по словам древнегреческого философа, "предпочитает созерцание добрых и родственных ему поступков", а "кто будет считаться счастливым, будет нуждаться в добропорядочных друзьях".
Единственная слабость есть у добропорядочного человека - он нуждается в тех, кто примет его благодеяния. Потому что главным для себя считает делиться нравственной красотой с другими, ведь другой для него (второй он сам).
Порядочность - как добродетель, важна не только для мира Древней Греции, но и сегодня.
Как однажды сказал Бенджамин Франклин: "Неизвестно, кому тяжелее - честному или порядочному".
...В наших силах это изменить)

Мудрость требует особого уважения к себе. Гармония ее природы держится не на простом складывании пазлов, а на невидимых нитях, связывающих ее части воедино.
Мудрость - это иррациональное живое целое.
Но как научиться видеть целое, когда наш разум привык к логике и мышлению фрагментами.
Есть ключ к этой способности видеть. Философы называют его по-разному: философское схватывание, озарение, проблеск реальности. В психологии этому феномену также дали своё название - инсайт.
Что же такое философское схватывание и как оно работает.
Описать это явление словами сложно, поскольку они есть результат деятельности нашего разума, а сложность прозревания (ещё одно название) в том, что оно непостижимым пока для науки способом соединяет вместе разум и сердце человека.
Но исследователи не боятся непроходимых мест. Попробуем и мы заглянуть в святые святых мудрости и увидеть изнутри то, что обычно мы испытываем лишь одно мгновение, то, что являет себя как вспышка сознания, но как только мы пытаемся дотянуться до этого внутреннего огня, прикоснуться к его свету, он исчезает, а мы снова возвращаемся к своему обычному состоянию.
(Единственная просьба к читателю этого поста - обращать внимание не на сами слова, а на то, что открывается через образы и ассоциации между строк).
Философское схватывание рождается из маленькой искры из уже тлеющего костра мыслей. Это происходит в тот момент, когда рациональная часть нашего разума ослабевает. Мысли перестают двигаться и пытаться спорить друг с другом.
Наступает тишина как летом в лесу. Костёр мыслей засыпает. И в этот момент становятся слышны голоса сверчков, переговоры ветра с деревьями. Природа оживает, убаюкивая разум и раскрывая свои объятия другому, более глубинному разуму. Его сильная сторона - способность мыслить процессом, наслаждаться целым, не пытаясь контролировать и управлять, а довольствоваться уважением к тому, что невозможно постичь, а можно лишь прочувствовать.
Момент озарения - это момент осознания непостижимости всего процесса, и при этом счастье от того, что ты имеешь возможность дотронуться, прикоснуться к чему-то великому, тому, что гораздо больше тебя самого.
Это схватывание - одновременно радость от осознания величия бытия и восхищение от невозможности его постижения.
Озарение - это проблеск совокупности всей реальности целиком, ее фрагментов, которые внезапно предстают лишь как звенья, связывающие мир в его процессуальной красоте.
В этот момент начало и конец, так требовательно жаждущий обычный рациональный разум, перестают иметь значение, конечное облекается в сферу бесконечного. Реальность предстает своей другой стороной, скрытой от глаз невежд, спрятанной за завесой повседневности, чтобы не испугать неподготовленного.
Целое - это живое воплощение всех добродетелей мира, а потому оно заботливо оберегает себя саму от тех, кто слишком боится отпустить...свои мысли, отпустить своё эго и раствориться в полёте по бесконечному.
Именно поэтому мудрость требует к себе особого уважения, но того, кто рискнёт конечным и логичным ради живого и бесконечного, ждёт увлекательное путешествие туда, куда не ступала нога ещё ни одного рационального разума.
Можно было бы подытожить качества человека, которые способны научить его видеть целое, но тогда мы предадим главный закон этой параллельной живой реальности: "Не пытайтесь понять". Старайтесь вдохновиться.
Усмирите рациональный мозг, а остальное сердце сделает за вас.

Для философа ясность важна, как воздух. Особенно сегодня, в эпоху пост-правды. Поэтому когда вы общаетесь с философом, который придирается к словам и терминам, не спешите на него обижаться.
У него есть на то причины.
Просто не всегда он способен на доступном языке в 5 предложениях объяснить то, что, возможно, составляло основу его размышлений многие годы.
Постараемся исправить этот испорченный телефончик на примере трёх близких по смыслу понятий (ценности, принципы, добродетели) и показать, как неправильно понимаемые слова могут кардинально изменить смысловое наполнение того, что мы говорим в повседневной речи, ну и параллельно попытаемся восстановить доверие к философам)
Ценности всегда отображают то, что ценно для общества. Это то, что связано с потребностями людей и полезностью для их жизни. Поэтому часто можно услышать, что ценностями называют семью, экономическое процветание, политическую стабильность, достаток и другие.
Важно то, что под ценностями понимаются то, к чему люди стремятся и чем хотят обладать сами и считают, что это может быть важно для других.
Ценности - это, по сути, веяния времени. Они изменчивы и зависят от уровня мышления и осознанности граждан.
С принципами дело обстоит иначе. Принципы - это то, что является уже некими правилами поведения в социальном общежитии. Это то, что отражает суть людей, является проявлением их натуры. В итоге принципы (в том числе этические и моральные) могут варьироваться в разных социальных группах. Среди законопослушных граждан принцип "не убей" является нормой, а в сфере преступного мира это не совсем так.
То есть принципы не возникают на пустом месте, они являются совокупным отражением социальных установок, принятых в данном сообществе или культуре.
Если ценности и принципы описывают состояние общества через его внешние поведенческие установки и стремления, то добродетели - понятие сугубо внутреннее и касается того, кем является человек внутри себя и являет собой его положительные нравственные качества. И не только в контексте христианской этики, как это часто сегодня понимается.
Именно от того, какие добродетели у человека "включены", зависит и их проявления в окружающем мире.
По Платону, например, есть 4 основные добродетели - умеренность, мужество, благоразумие (справедливость). Аристотель различал добродетели воли, добродетели ума и основной называл счастье. А Бенджамин Франклин выделял 13 добродетелей. Но в целом, их, конечно, гораздо больше, хотя при этом и связаны между собой.
Итак, ценности и принципы проявляют то, чем "дышит" человек на самом деле, они отражают его внутреннюю суть, а вот добродетели являются центром, где и зарождается то, что потом будет являть себя миру через ценности и принципы.
А теперь самое важное.
Когда в обществе сегодня говорят о важности ценностей, то чаще всего подразумевают как раз добродетели, то есть некие этические и нравственные категории, которые нужно развивать в обществе, чтобы справиться с его вызовами.
Отсюда и возникает путаница и логическая ловушка. Считается, что для того, чтобы изменить общество, нужно изменить ценности, но они всего лишь следствие, а не причина. А ключ состояния общества спрятан как раз в добродетелях, в их наличии или отсутствии.
Например, свобода/ ответственность (с философской точки зрения это две грани одной той же добродетели) .
Если говорить о них с точки зрения ценностей, то для того, чтобы они стали ценными, то есть полезными для общества, они сначала должны быть выработаны внутри человека как добродетели.
Лишь после этого они становятся принципами в жизни, то есть проявляются как норма поведения - "быть ответственным и свободным". И только после этого можно говорить о том, что свобода и ответственность для этого общества являются ценностями.
Не обижайтесь на философов, мы добрые и хотим все сразу объяснить, но сначала нужно с терминами определиться.

Сущность отдельных добродетелей сложно описать, потому что сама их природа одновременно и текуча, и цельна. Словно их жизнь зависит от постоянного движения и незакостенелости, при этом организованного порядка, без которого они лишь форма без содержания.
С внутренней реальностью всегда сложно - она диалектична, то есть парадоксальна для нашего рассудка, который мыслит противоположностями, рациональной логикой, и совсем не терпит синтеза, который способен объединить противоположные звенья в некое зерно истины.
Но если человек ищет истину, то соединить несоединимое - это неминуемый шаг на пути к мудрости.
Возьмём в качестве примера добродетель честности и попробуем сконструировать связи, возникающие внутри этого этического принципа.
Честность становится актуальной для философа тогда, когда он осознает, что без неё он не сможет познать объективную реальность, как внешнюю, так и внутреннюю.
Но в ходе исследования обнаруживается, что честность определённым образом связана с честью и благочестием.
И для философа задачка усложняется, потому что логичный и рациональный ум вторит ему, что для того, чтобы познать и прожить на собственном опыте суть честности, ему нужно сделать тоже самое с честью и благочестием.
И как тут руки не опустить. Ведь помимо честности в списке первоочерёдных добродетелей ещё стоят храбрость, благоразумие, справедливость, великодушие и так далее по списку.
"Всей жизни не хватит" - начинает сомневаться философ.
Но! Определённо не стоит отчаиваться. Потому что как только философ начинает прорабатывать принцип честности в себе, он внезапно осознаёт, что одновременно в нем начинает трансформироваться и понимание чести и лучше усваиваться идея благочестия.
Как такое возможно?
Все дело в том, что каждая добродетель помимо применения в окружающем мире, имеет центр внутри себя и при созерцании мира идей - обнаруживает себя и там.
Осознавая честность и ее воплощение по отношению к другим людям, человек одновременно меняет и корректирует ее центральное понимание внутри себя, которое, в свою очередь, дополняется и оттачивается в процессе созерцания идеи.
На примере честности это означает, что есть честность по отношению к другим людям, есть принцип чести, который является формообразующий принципом для внутренней реальности человека (души) и есть благочестие, идеал идеи честности, направленный на высшее благо (в метафизическом смысле Истина и Бог).
В итоге взяв за основу честность, человек неожиданно глубже и чётче начинает осознавать честь и благочестие.
Три в одном.
И вот когда философ понимает метафизическую логику добродетелей, то уже и следующие добродетели предстают не как бесконечное движение по списку добродетелей, но и как метафизическое приключение по просторам мира идей и внутренней реальности.
Кстати, дополнительным бонусом в исследовании добродетелей является то, что каждый проработанный этический принцип даёт ключик для раскрытия грани добродетели более высшего порядка.
Так, например, ещё Платон устами Сократа в диалоге "Евтифрон" называл благочестие стремлением к справедливости.
Вот так, начав исследовать честность, философ параллельно прорабатывает и честь, и благочестие, так ещё и приоткрывает для себя новую грань другой, высшей добродетели - справедливости.
Не зря говорится, что учение - свет. Столько интересного и парадоксального открывается на свету.

Всякая мысль, облачённая в благородную одежду из слов, для большинства кажутся просто красивой формой, для философа же - это начало, отправная точка для исследования, ведущая к новым горизонтам смыслов и внутренним открытиям
Философ радуется не красоте формулировок, а заложенным в них богатству содержания и возможным путям для собственных мыслей.
Проиллюстрируем этот процесс на примере философии творчества и афоризмов, которые можно найти на эту тему.
Поль Гоген: "Я закрываю глаза, чтобы лучше видеть".
Для философа эти слова звучат как подсказка, в которой скрыто послание, которое как бы припоминается из собственного опыта. Для того, чтобы творить, - нужно выключить внешнее зрение. Для того, чтобы лучше увидеть идеи, которые нужно родить внутри себя, необходимо пожертвовать окружающим миром, выйти за пределы его и довериться богатству внутренней реальности. Только после этого открывается мир из бесконечного количества идей, из которых творец, как гончар, лепит нужные ему формы.
Философ Григорий Ландау: "Не будь гордым - твори. Бог сотворил мир в минуты смирения".
В этой фразе философ может и углядеть провокацию для мысли, если он атеист, или увидеть новую нить для размышлений - творчество возможно лишь в смирении.
Вдохновение не приходит по заказу, творчество нельзя ускорить или замедлить. Оно возможно лишь тогда, когда человек способен довериться той внутренней и зыбкой нити вдохновения, которую легко потерять, если будешь ее дёргать или пытаться контролировать, но доверившись которой ты найдёшь самое сокровенное - идеи для творения. Смирение и творчество - братья - близнецы.
Альберт Эйнштейн: "Открытия делаются тогда, когда все думают, что-то быть не может, а один человек этого не знает".
Точная формулировка знаменитого физика - это подсказка для понимания ещё нескольких качеств, которым должен обладать творческий человек - дерзость, уверенность и смелость.
Гении отличаются тем, что верят в создание невозможного, то есть в сотворение того, аналогов чему в настоящей реальности не существует, а значит скопировать и подражать не только некому и нечему, да и для гения это недопустимо. Он лишь знает свою идею, но сложность в том, что его знание для других подобно вере, не имеющей доказательств.
Именно поэтому гений, если решается достичь нереального, не может не обладать смелостью, ведь мыслить Иное, неведомое другим, подобно сумасшествию.
Итак, необходимые звенья для творчества - быть не вовне, а внутри себя, довериться нити вдохновения, быть смелым, дерзким и, поймав за хвост идею, какая бы она невозможная ни была, не бояться ее воплотить в жизнь.
Вот так, помыслив лишь о содержании трёх выразительных цитат, философ становится чуточку умнее. Но для философа не это главное. Ум для него лишь средство постижения умственных теорий, но не сама жизнь.
И следующим этапом честный философ обязан проверить полученные мысли на практике.
А для этого нужно что-то сотворить. Например, написать этот текст.
Круг замкнулся.

Для философа недостатки - больная тема. Он знает, как тяжело бывает начать с ними работать, но однажды начав - это приключение в поисках лучшего себя может продолжаться всю жизнь.
Но, пройдя некоторую часть пути, он уже знает несколько хитростей работы с ними.
И один из ключиков - это правильное понимание того, что собой представляют собственно сами недостатки.
Секрет скрыт, как часто бывает, в самом названии: не-достаток. То есть это то, что у человека не имеется в достатке, ведь достаточное наличие означает - добродетель.
Но дальше ещё интереснее. Частая ошибка новичков заключается в том, что вкладывается немало усилий в устранение самого недостатка, вместо того, чтобы развивать добродетель или человеческие достоинства.
Образно это можно показать так. На двух чашах весов расположены недостатки и добродетели. Что происходит, когда прикладываешь силу к недостатку? Чаша опускается вниз, становится более тяжёлой, а значит, более сложной для искоренения.
Другое дело, когда человек "кормит" добродетель. Она усиливается, становится больше и мощнее, а недостаток становится все легче и легче, пока однажды не исчезает сам собой.
То есть, например, чтобы побороть трусость, нужно развивать храбрость, а для того, чтобы искоренить гордыню - вкладывать усилия в гордость.
Главный философский секрет (возможно, у вас есть свой собственный) в понимании работы над недостатками заключается в том, что недостатки и достоинства связаны между собой как бы единой нитью, они существуют не раздельно друг от друга, а словно перетекают из одного в другой: из стакана, который наполовину пуст в стакан, который наполовину полон:)
Но все начинается с признания себе в том, что у тебя, как и у всех других людей, есть свои недостатки. И либо ты принимаешь жить с ними и дальше, либо начинаешь ими управлять как учёный, создающий антивирус для излечения от болезни.
Как однажды мудро сказал украинский философ Григорий Сковорода:
"Кто стыдится признать недостатки свои, тот со временем будет бесстыдно оправдывать своё невежество, которое есть наибольший порок".
Не бойтесь своих недостатков. Их слабость в ваших достоинствах.

Часто можно услышать от философов, что философия учит человека ясности.
Но что значит ясность? Существуют ли критерии, по которым можно понять, что я достаточно ясный, чтобы называться философом? Можно ли описать содержание принципа ясности, то есть как бы увидеть его смысл изнутри.
Давайте попробуем решить эту нетривиальную задачку или хотя бы приблизиться к более глубокому пониманию этого понятия, о котором напоминал ещё Сократ.
Обычно говорят "ясный день", "ясный взгляд", "ясная мысль".
В первом случае подразумевается безоблачная погода и солнечность. Во втором - взгляд, который открыт для чего-то, а в третьем - чёткая и простая мысль.
Во всех трёх случаях ясность обозначает наличие некоего источника света или истины, который становится более отчетливым, ясно видимым, когда на него направлено внимание.
Описать рационально это довольно сложно, поэтому воспользуемся образным мышлением.
Представим крыши двух домов. У одного крыша из материала, который отражает свет, у другого - обычная.
В первом случае при солнечной погоде крыша будет отражать источник света, то есть солнце, и блестеть при свете дня.
Так же может происходить и с ясностью.
Ясным становится лишь то, что открыто источнику "света" и при этом направлено на него.
Однако ясность предполагает и способность отражать, то есть, условно говоря, держаться, быть готовым смотреть прямо в "лицо" свету и не отворачиваются под его силой.
То есть сама поверхность (крыша) или сущность субъекта, направленного на источник света, должна выдержать его "удар", и отразить его силу, то есть преобразовать ее в нечто другое, не сломавшись под его влиянием.
Так и ясный взгляд всегда открыт и стоически мужественен перед невидимой силой истины, но при этом и смиренен, поскольку знает, что не в силах сравняться с истиной, а может лишь быть готовым ее принять на себя.
Перефразировать это можно словами французского философа Люка де Вовенарга: "Ясность - вежливость философии".
Ясный взгляд, мысль или день как бы вежлив по отношению к тому источнику, к которому направлен.
Так и нам остаётся лишь вежливо и смиренно впускать в себя ясность, но возможно, так до конца и не поняв всю ее полноту.
Ведь она всегда на что-то направлена, а раз так, то и движение это может оказаться бесконечной дорогой к тому, что не имеет конца.
Если вы запутались, не пугайтесь, сомнение и вопросы и являются шагом, то есть способом отражения света на этом пути.

Философ знает цену принципам, которыми руководствуется.
Все потому, что с опытом понимает, что есть принципы, которые могут быть применимы в определённой ситуации, но которые невозможно расширить до всей жизни. У разных принципов должна быть своя роль, место и масштаб в жизни.
Чем крупнее и универсальнее принципы философа, тем мудрее его отношение вначале к себе, а затем к окружающим.
Например, есть люди, живущие принципами выгоды, а есть те, кто руководствуется принципом справедливости.
Один будет воспринимать мир через призму только полезности себе и своим желаниям, а другой, выбрав за приоритет научиться жить, согласно принципу справедливости, знает, что тем самым способен будет иметь и делать то, что должно, быть смелым, уметь отстаивать истину и при этом быть благоразумным.
Второй на порядок мудрее, потому что знает, что принцип справедливости включает в себя сразу несколько принципов.
Если вспоминать Платона, то справедливость для него - это совокупное использование трёх добродетелей: умеренности, храбрости и благоразумия (мудрости).
Хороший пример о разнице мышления между первым человеком и вторым - разговор, который состоялся однажды между древнекитайским философом Мэн-цзы и Лянским правителем Ваном Хуэем :
-Старец! - обратился к философу правитель. - Не посчитав далеким расстояние в тысячу ли, ты все же пришёл сюда, значит, тоже имеешь сказать нечто такое, что принесёт выгоды моему владению?
Мэн-дзы ответил ему:
-Ван! Зачем обязательно говорить о выгодах? Есть ведь также и справедливость. Если вы, ван, будете спрашивать это, то ваши сановники будут спрашивать "чем принесёшь выгоды нашим семьям?".
Служилые и простой народ тоже будут задавать вопрос: "Чем принесёшь выгоду нам лично?"
Верхи и низы станут нападать друг на друга в погоне за выгодой, и владение ваше окажется в опасности.
Если действовать так, чтобы оставить справедливость напоследок, а в первую очередь ставить выгоды, то пресыщения не наступит, пока все не будет отнято".
Мудрый философ знал, что выгода, как принцип жизни, не приводит к счастью. Не только собственному, но и счастью других. Пока служишь выгоде, желания не перестанут возникать, а относясь так и к другим, лишь усиливать потребность в выгоде в окружающем мире.
Куда эффективнее и мудрее выбрать принцип побольше. Например, справедливость. Тогда желания будут усмиряться принципом умеренности, ярость - мужеством, а расчетливость превратится в благоразумие.
Чтобы не попасть в ловушку принципов, помните, что принцип принципу рознь. И то, что мы выбираем в качестве нашей путеводной звезды определяет не только нашу собственную жизнь, но и жизнь других.

Философию часто упрекают, что она не даёт ответов, а всего лишь учит задавать вопросы. И для многих это непонятно. Какой смысл задавать вопросы, если гораздо легче найти того, кто даст готовые ответы.
Но в этом парадоксе философии есть скрытый смысл. Каким образом это происходит, покажем на одном вопросе.
Все знают, что философия начинается с удивления.
Но с чего начинается удивление?
Обычно удивляются чему-то неожиданному, необычному, тому, что выбивается из привычного русла жизни.
С другой стороны, дети могут удивляться самым простым вещам - тому, что Земля каким-то образом не падает, тому, что небо голубое.
Необычное у всех разное. Поэтому этот критерий вряд ли можно назвать объективным для понимания того, с чего начинается удивление.
Можно подойти к удивлению со стороны синонимов. Может, в них будет подсказка. Аналоги: потрясение, интерес, оживление.
"О, оживление! Интересное слово", - удивляемся мы. Смотрим его значение - "возвращение к жизни".
Смотрим этимологию - происходит от лат "vivus" - жизнь.
То есть в момент удивления мы оживляемся, возвращаемся к жизни, внезапно смотрим на неё совсем другими глазами. Начинаем видеть в ней нечто новое.
Но что именно?
Разгадка кроется в самом слове "оживление". Мы просто начинаем видеть жизнь в полноте ее многообразия, красоты и порядка.
Грузинский философ Мераб Мамардашвили в "Необходимость себя" так охарактеризовал философское удивление:
"Философия начинается с удивления, и это настоящее удивление не тому, чего нет...Философ удивляется тому, что вообще что-то есть. Ведь удивительно, что есть хоть где-то , хоть когда-то, хоть у кого-то, например, совесть. Удивляет не ее отсутствие, а то, что она есть. Не отсутствие чести удивительно, а то, что она есть. Или не отсутствие морали. То есть удивительно то, что есть нечто. Что под этим понимается? - Порядок. Нечто упорядоченное. Удивительно, что есть нечто, а не хаос. Потому что должен был быть хаос".
То есть удивление начинается с того, что мы возвращаем своё видение - к самой жизни, к основам бытия. И получается, что мы удивляемся самой жизни.
На этом можно бы остановиться, ведь мы получили ответ на поставленный вопрос - с чего начинается удивление - с самой жизни. Но нет.
Философ понимает, что все только начинается. И следующий вопрос будет - а что такое жизнь?
А за ним ещё и ещё, и так без конца.
Но разве отвечая всего на один вопрос, мы не узнали нового?
Так, может, искать самому ответ на вопрос - гораздо круче, чем получать их от другого.
Ведь это значит, что у тебя впереди нескончаемое поле из потенциальных вопросов. А значит, скучно точно не будет)
И, возможно, удастся найти ответы и на детские вопросы, которые, как известно, самые сложные. Потому что касаются самой жизни.

Философию часто упрекают, что она не даёт ответов, а всего лишь учит задавать вопросы. И для многих это непонятно. Какой смысл задавать вопросы, если гораздо легче найти того, кто даст готовые ответы.
Но в этом парадоксе философии есть скрытый смысл. Каким образом это происходит, покажем на одном вопросе.
Все знают, что философия начинается с удивления.
Но с чего начинается удивление?
Обычно удивляются чему-то неожиданному, необычному, тому, что выбивается из привычного русла жизни.
С другой стороны, дети могут удивляться самым простым вещам - тому, что Земля каким-то образом не падает, тому, что небо голубое.
Необычное у всех разное. Поэтому этот критерий вряд ли можно назвать объективным для понимания того, с чего начинается удивление.
Можно подойти к удивлению со стороны синонимов. Может, в них будет подсказка. Аналоги: потрясение, интерес, оживление.
"О, оживление! Интересное слово", - удивляемся мы. Смотрим его значение - "возвращение к жизни".
Смотрим этимологию - происходит от лат "vivus" - жизнь.
То есть в момент удивления мы оживляемся, возвращаемся к жизни, внезапно смотрим на неё совсем другими глазами. Начинаем видеть в ней нечто новое.
Но что именно?
Разгадка кроется в самом слове "оживление". Мы просто начинаем видеть жизнь в полноте ее многообразия, красоты и порядка.
Грузинский философ Мераб Мамардашвили в "Необходимость себя" так охарактеризовал философское удивление:
"Философия начинается с удивления, и это настоящее удивление не тому, чего нет...Философ удивляется тому, что вообще что-то есть. Ведь удивительно, что есть хоть где-то , хоть когда-то, хоть у кого-то, например, совесть. Удивляет не ее отсутствие, а то, что она есть. Не отсутствие чести удивительно, а то, что она есть. Или не отсутствие морали. То есть удивительно то, что есть нечто. Что под этим понимается? - Порядок. Нечто упорядоченное. Удивительно, что есть нечто, а не хаос. Потому что должен был быть хаос".
То есть удивление начинается с того, что мы возвращаем своё видение - к самой жизни, к основам бытия. И получается, что мы удивляемся самой жизни.
На этом можно бы остановиться, ведь мы получили ответ на поставленный вопрос - с чего начинается удивление - с самой жизни. Но нет.
Философ понимает, что все только начинается. И следующий вопрос будет - а что такое жизнь?
А за ним ещё и ещё, и так без конца.
Но разве отвечая всего на один вопрос, мы не узнали нового?
Так, может, искать самому ответ на вопрос - гораздо круче, чем получать их от другого.
Ведь это значит, что у тебя впереди нескончаемое поле из потенциальных вопросов. А значит, скучно точно не будет)
И, возможно, удастся найти ответы и на детские вопросы, которые, как известно, самые сложные. Потому что касаются самой жизни.